Практика умного делания :
У аскетических писателей Иоанна Лествичника, Марка Подвижника, Диадоха, Макария, Максима Исповедника, Исаака Сирина и других, мы встречаем, хотя и вполне ясные, но краткие и отрывочные сведения о методе. Первым, письменно изложившим метод в своей книге об исихии, был Григорий Синайский, перенесшей его из Синайского монастыря на Афон в XIII веке. Ученики и последователи Григорий Синайского: Никифор Монах, Симеон Новый Богослов, Григорий Палама (Солунский), Каллист и Игнатий, Каллист Катафигиот и другие, подробно и систематически изложили метод, в связи с той мистикой, которая выросла на этом методе с древнейших времен.
Великий теоретик и практик умного делания, Григорий Синайский говорит:
«Собери ум свой в сердце и оттуда мысленным воплем призывай на помощь Господа Иисуса, говоря, «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Поболи сердцем и потруди себя телом, ища Господа в сердце» (Patr. M., 1.150, р. 1313–1316).
Ссылаясь на опыт своих предшественников, Григорий Синайский говорит, что некоторые рекомендуют произносить полную молитву (из 7 слов): «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», а другие говорят, что нужно произносить сокращенно «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», или «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя». Григорий считает, что можно чередовать, но не советует часто переменять слова, чтобы не отвлекать ум от делания.
Затем одни советуют устно, вслух произносить молитву, а другие сокровенно, в уме. Григорий Синайский считает, что и то и другое хорошо, часто во время молитвы уста сами прекращают молитву, а ум продолжает молиться сокровенно. Это означает, что сам Дух Св. сокровенно помогает аскету.
«С утра понудь ум свой сойти из головы в сердце и держи его в нем и непрестанно взывай «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», пока утомишься; утомившись, переведи ум на вторую половину и говори: «Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». Потом переходи опять на первую половину» (там же).
Во время делания ум часто отвлекается вторжением помыслов. Не нужно на них останавливаться, даже если они не худые.
«Держи ум неисходно в сердце, взывай ко Господу Иисусу и скоро прогонишь и мысли, и бесов, наводителей их» (там же).
Григорий Палама, Каллист и Игнатий и Никифор Монах предложили модификацию концентрации ума в сердце с дыханием, так называемым «естественный метод вхождения в сердце путем дыхания», но они указывают, что комбинация с дыханием не имеет существенного значения и является только вспомогательным средством.
Удерживать ум в сердце – задача не легкая, ум стремится наружу, так как в своей внешней деятельности он находит больше развлечения и удовольствия, а внутренняя его деятельность остается еще не пробужденной. Поэтому центр тяжести умного делания заключается в усилии удержать ум в сердце.
Никифор говорит:
«Но, брате, восприми труд принудить ум свой не скоро выходить оттуда, ибо он вначале очень скучает от этого внутреннего заключения его и стеснения, но когда привыкнет, то уже не любит носиться по внешним предметам, ибо Царствие Божие внутреннее есть, и тогда все внешнее кажется оку уже не привлекательным и теряет всякую цену. Ему там внутри уже не невесело и не нерадостно» (Patr. M. 1.147, р. 965–966).
Григорий Синайский дает дополнительные практические указания:
«Сядь на скамейку высотою в одну ладонь, направь господствующий ум в сердце и держи его там, склонившись с утруждением на грудь, сильно согнув плечи и шею, упорно восклицая умственно и душевно: Господи Иисусе Христе, помилуй мя... Удерживай и движение легкого, чтобы не дышать неподобающе» (P. M.t. 150, р. 1316).
Григорий Синайский прибавляет некоторые замечания к устной и умной молитве:
«Однакож тихо и без смятения надо взывать ко Господу, чтоб глас не расстроил внимания ума и не пресек молитвы, пока извыкнет к деланию сему и примет силу Духа, станет крепко молиться сам в себе. Тогда не будет нужды произносить молитву устно, да и невозможно, потому что достигший сего довольствуется вполне умным деланием молитвы и не имеет желания отставать от ней» (Добр., 5, стр. 235–236).
Главным препятствием на пути концентрации ума в сердце является легкоподвижность или присноподвижность ума, его врожденная экстраверзия, его страсть ко всякого рода знанию. Поэтому катарзис вообще и катарзис ума является неотъемлемой частью религиозного делания. Отвлекающийся и отвлекаемый в аскезе ум встречает на своем пути нечистую вражескую демонскую силу, которая, по учению аскетической антропологии, пытается вмешаться в умное делание, чтобы дать концентрированному уму другое направление, соответственно его склонности: гедоническое, в виде чувственных, страстных образов, или гностическое в виде фантастического знания, «лжеименного гнозиса», по ап. Павлу. Демоны, по учению древнецерковной аскетики, владеют силой фантазии в полной мере и легко отпечатлевают ум нечистыми и фантастическими образами, а если не могут повлиять в бодрственном состоянии, то действуют ночью во сне, пытаясь загрязнить ум делателя нечистыми образами. Как только ум отвлекается от молитвенной концентрации, ему угрожает опасность стать жертвою демонской силы, и древнецерковная аскетика подчеркивает эту опасность со всей решительностью. В аскезе встает проблема защиты от влияний вражеской силы и борьбы с нею. Демономахия составляет неотъемлимую часть умной аскезы. Не нужно ни магических способностей, ни специальных гримуаров, ни заклинаний. Имя Иисуса в умной молитве является универсальной демономахическои силой. Иоанн Лествичник говорит:
«Именем Иисуса бичуй супостатов» («Лествица»).
Кто продолжает молитву в концентрации, тот свободен от всех навождений. Поражает в йогической литературе игнорирование нечистой и злой среды.
Григорий Синайский говорит и о внутренней демонской силе:
«Аура духов, поднимающаяся из сердца, помрачает ум и загрязняет разум, предает его другим знаниям. Если же увидишь нечистоты лукавых демонов или возникающие помышления, преобразованные в уме твоем, то не давай оглушить себя, и если встретишь благие мысли, не внимай им, но, держа дыхание и ум в сердце, скоро подавишь их, бичуя именем Иисуса» (Patr.M.,t.150,1316).
Всякая посторонняя мысль, фантазия и образ открывает дверь демонским влияниям, внешним и внутренним.
«Не только непотребное, но и благопотребное мечтание неуместным признано святыми отцами в чистой молитве и в умном делании простом и единичном» (Каллист и Игнатий, Добр., Б, 414).
Авва Исайя говорит:
«Держи ум неудержимый, развеваемый и рассеиваемый вражескою силою» (Добр. 5,246).
Кому творить умную молитву :
«Эту молитву должны творить все, и монашествующие, и миряне, особенно по утрам. Она дает великий покой и радость» (Добр. 5,484).
«Господи, помилуй! От апостольских времен даровано христианам, и определено, чтобы они непрестанно возглашали сие» (Добр. 5,484).
Никифор говорит:
«Это величайшее из великих деяний делается достоянием многих наипаче через научение» (Добр. 5, 270).
По-видимому, в его время молитва получила широкое распространение, вышла из узкого круга монашествующих и перестала быть тайной аскезой, почему и была им описана. Были и учителя опытные и знающие, что видно из следующих слов Никифора:
«Нужно наставника незаблудного, чтобы по его начертанию научиться распознавать десные и шуие недостатки и излишества по делу внимания, встречающиеся по наваждению лукавого. Если нет такого наставника, надо поискать его, не жалея трудов. Если же и при таком искании не найдется и он, то в духе сокрушенном и со слезами просить Бога и, помолившись, сделай то, что я скажу» (Добр. 56 270–271).
И он приводит дыхательный метод, как более легкий для концентрации.
И другие молитвы могут также действовать в сердце, вести к мистическому единению и созерцанию, как показал опыт западной церкви. И обычная изустная молитва может перейти во внутреннюю молитву и стать умной молитвой, но концентрация внимания в умной молитве сразу облегчает переход к внутренней молитве.
«Не нужно многословия в молитве, но монология, то есть часто говорить одно и то же» (Марк Подвижник, Ком. к Иоанну Леств., Patr. M., t. 6,1149).
Дыхательный метод :
Модификация умной молитвы с дыханием была известна и Григорию Синайскому. Никифор Монах говорит:
«Дыхание есть естественный путь к сердцу. И так, собрав свой ум в себе, введи его в путь дыхания, коим воздух доходит до сердца, и вместе с сим вдыхаемым воздухом понудь его сойти в сердце и там остаться. Ум, когда соединяется с сердцем, исполняется неизреченной сладости и веселья. Тогда видится ему, как воистину царствие небесное внутри есть, которое теперь, узревая в себе, и чистою молитвою ища, да прибудет и укрепится в нем, он все внешнее считает нестоящим внимания и нисколько непривлекательным» (Patr. M., 147, 963–964).
Каллист и Игнатий дают более детальное описание метода, называя его «естественным методом вхождения внутрь сердца вниманием через дыхание с вторением Иисусовой молитвы».
«Метод сей немало способствует к сосредоточению помышлений ума. Известно тебе, брате, как мы дышим: втягиваем в себя воздух и выпускаем его. На сем жизнь телесная держится и от сего зависит теплота тела. И так садись в безмолвной келии своей, собери ум свой, введи его в путь дыхания, коим воздух входит внутрь, и принудь его вместе с вдыхаемым воздухом сойти в сердце, и держи его там; держи, но не оставляй молчащим и праздным, а дай ему следующую молитву (Иисусову). И пусть он имеет сие непрестанным своим делом и никогда не оставляет его» (Добр. 5,363, или Patr. M., 1.147).
Григорий Палама (Солунский) дополняет дыхательный метод следующими указаниями:
«Так как у тех, кои недавно вступили в подвиг сей, ум, и будучи собираем, часто отскакивает во вне, и им должно также часто возвращать его внутрь, а он, у ненавыкших еще к сему делу, ускользает как крайне подвижный и трудный, удерживаемый вниманием в созерцании единственного, то некоторые советуют им воздерживаться от частого дыхания и несколько сдерживать его, чтобы вместе с дыханием и ум удерживать в себе, пока с Божьей помощью, через навыкнование в сем, приучив ум не отходить на окружающее и не смешивать с тем, сделать сильным и сосредоточению на едином. Это впрочем (сдерживание дыхания), как всякий видеть может, следует и само собою за вниманием ума; потому что, при усиленном размышлении о чем-либо, дух сей (дыхание) неспешно входит а выходит, особенно у безмолствующих телом и духом» (Добр. 5,313–320).
Каллист Тилликуда говорит о «направлении ума в сердце с дыханием». Удержанию дыхания и дыханию вообще Григорий Синайский посвящает целую главу, в связи с созерцанием.
О том, что нужно удерживать выдох, говорит и Исайя Отшельник. А другой (монах) говорит: монах должен иметь память Божию вместо дыхания. И Новый Богослов Симеон говорит: удерживай дыхание, чтобы не дышать неподобающе. И Лествичник говорит: «Иисусова память да соединится с дыханием твоим и тогда познаешь пользу исихии» (Patr. M., t. 150,1316).
Неподобающее дыхание – это дыхание, мешающее концентрации ума и исправляемое умной молитвой.
Уже одно частое упоминание о дыхании должно навести на сравнение с йогическим дыханием. Как видно из изложения дыхательного метода, дыхание в умном делании не играет той универсальной роли, как в йоге, как средстве концентрации космической и индивидуальной праны, призванной усилить активность умственной энергии души-манаса. Подвижник умного делания не ищет никаких вспомогательных сил, кроме силы Божественной благодати, которая ничего общего с праной не имеет. Дыхательный метод призван исправлять «неподобающее» дыхание, искажение дыхания во время концентрации, а не регулировать и усилить обмен психического тока, как в йоге. Кроме того, перманентное йогическое дыхание ведет также к накоплению чужеродного, плохо ассимилируемого, психического тока, что вызывает худшие формы психизма и медиумизма.
Дыхание имеет значение вспомогательного механического средства удерживать ум в сердце. Оно теряет всякое значение, когда молитва становится внутренней благодаря силе Духа Св., удеживающего ум в сердце.
«Главным образом непарительность подается Господом Иисусом Христом при Его призывании путем дыхания и уединения в месте безмолвном и не светлом, а все другое подобное, только способствует сему» (Каллист и Игнатий, Добр. 5,337).
О значении метода вообще говорится: «Чистая молитва есть больше всякого делания. Всякий метод, или правило, или прием, всякое правило и разные делания потому устанавливаются, что мы не можем еще чисто и непарительно молиться» (там же.)